Из детского сада – в колонию
- Анастасия Анатольевна, почему вы выбрали такое необычное направление – психолог пенитенциарной системы?
- Тяга к самопознанию, психологии у меня еще со школы. По этому после ее окончания я подала документы на факультет ИвГУ – по направлению «психология». Год проработала психологом в детском саду. Но это место не приносило дохода, поэтому в 2011 году я перешла работать психологом в уголовно-исполнительную систему. Впрочем, для меня это был осознанный выбор: мама долгие годы служила в воинской части внутренних войск на улице Кузнецова в Иванове, брат – сотрудник ФСБ.
- Каковы были первые впечатления от колонии?
- Наверное, это покажется странным, но они оказались самыми благоприятными. Я начала службу в колонии-поселении в Кохме. Учреждение находится в лесозоне, заборов с колючей проволокой здесь нет. По утрам щебечут птицы. У осужденных нет формы установленного образца. Они могут свободно передвигаться по территории, иметь неограниченное число свиданий, встреч.
Люди имели небольшие сроки – от месяца до 2 лет, отбывали наказание за нетяжкие преступления – неуплату алиментов, например… Поэтому работа у нас была направлена на ресоциализацию, то есть адаптацию после отбытия наказания.
Приход психолога осужденным был интересен. Большинство из них шли ко мне по личной инициативе. Их интересовало, как вернуть себе доброе имя, как сделать так, чтобы женщина приняла его в новом качестве, как строить отношения с ребенком, который знает, что папа отбывал наказание…
- А в колонии строгого режима?..
- В ИК-5 я перешла в 2013 году. Прежде всего поразила обстановка внутри режимной зоны: обилие решеток, колючей проволоки, усиленный контроль, жесткое соблюдение сотрудниками правил внутреннего распорядка. Количество осужденных здесь в разы больше: если в колонии-поселении отбывали наказание 150 человек, то здесь – 1192. За два года работы я многих запомнила по именам.
Выходишь на свободу, а вместо трамваев – маршрутки
- Не страшно работать с преступниками?
- Сказать, что совсем не страшно – нельзя. Терять бдительность и пренебрегать мерами безопасности не стоит. Эти люди – сами очень хорошие бытовые и житейские психологи. Они тонко чувствуют собеседника: страх и неуверенность увидят сразу. Поэтому, если боишься осужденных, в уголовно-исполнительной системе делать нечего. Это всё равно что работать хирургом и бояться крови.
- То, что вы женщина, помогает или мешает находить контакт с «подопечными»?
- Думаю, что на контакт с женщиной-психологом охотнее идут осужденные-мужчины, чем осужденные-женщины.
- Известно, что в колониях многие осужденные разговаривают на блатном языке и широко используют ненормативную лексику. В общении с вами случалось такое?
- Действительно, тюремный сленг, жаргонизмы – неотъемлемая часть тюремной субкультуры. Но при психологах (а нас в психологической лаборатории «пятерки» – трое) никогда не сквернословят. Максимум, что можно услышать, – это слово «отрядник», то есть «начальник отряда». Но это, конечно, не мат.
- В чем заключаются ваши обязанности, в общих чертах?
- С каждым при поступлении в колонию проводим психодиагностическое тестирование. Среди контингента пока еще не встречала ни одного человека, кто бы на воле обращался к психологу с той или иной проблемой. А здесь им дается возможность узнать про особенности своей личности, которую в дальнейшем можно попытаться скорректировать, чтобы не допускать преступлений. Бывает, что вновь прибывшие плохо идут на контакт. Приходится объяснять, что это необходимо им в том числе и с практической точки зрения: психолог дает свои рекомендации по продвижению по системе социальных лифтов и на УДО (условно-досрочное освобождение).
Нередко осужденные обращаются по поводу повышенной тревожности, неуверенности в завтрашнем дне. У кого-то бывают ночные кошмары, навязчивые мысли.
Обостряется тревожное состояние и перед освобождением. За 8-15 лет пребывания в колонии человек выходит совершенно в другое общество. Многие не застали маршрутки, магазины самообслуживания, что может стать для них настоящим испытанием. Мы готовим к этому осужденных: осознание того, что придется встретиться с трудностями, – уже половина решения этих трудностей.
Для этого мы проводим моделирование ситуаций и различные тренинги: личностного роста, на развитие креативности…
- Зачем человеку за решеткой тренинг на развитие творческих способностей?
- Среди этих людей немало талантливых. Например, есть группа осужденных, которые работают в клубе, все – с высшим образованием. Они сами просят организовывать им тренинги на развитие креативности, чтобы не потерять навыков творческой деятельности.
Для проведения подобной работы в колонии есть специальные комнаты.
Бывшие начальники работают на хоздолжностях
- Не секрет, что в колониях бывают случаи суицида…
- Да, иногда такие попытки имеют демонстративный характер, чтобы попасть в больницу или в другую колонию. Иногда осужденные действительно пытаются покончить с жизнью. Но в любом случае всё заканчивается постановкой человека на профилактический учет как склонного к суициду и усилению работы с ним всех служб колонии.
- Известно, что в колониях есть группа отвергаемых (нахождение среди заключенных опасно для их жизни). С ними какая-то работа проводится?
- Отвергаемые есть, но они попадают в эту категорию не из-за каких-то психологических особенностей, а по определенным статьям. Это осужденные за изнасилования и действия сексуального характера, педофилы, а также убившие свою мать. Чтобы избегать инцидентов, они находятся под контролем всей администрации.
- В последнее время в области ведется активная борьба с коррупцией. Кто-нибудь из тех, кто когда-то относился к категории властей предержащих, отбывает наказание в ИК-5? Как они адаптировались в колонии?
- Да, у нас отбывают наказание несколько чиновников высшего ранга. По роду совершения преступления они занимают статус приближенного сотрудника администрации и работают на хозяйственных должностях: следят за порядком, осуществляют контроль за выходом осужденных на работу…
- Не могли бы вы привести пример результата своей работы с осужденным?
- Про нашу службу можно сказать словами песни: она трудна и порою не видна. Но на самом деле ее результаты ощутимы: у кого-то мы нивелировали вспышку агрессии, а кто-то, может быть, выйдя на свободу, решил покончить с криминальным прошлым.
| В ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕМЫ |
 Михаил Лищинский знакомит с пескотерапией. В ИК-5 есть комнаты групповой психологической работы с сотрудниками колонии и осужденными. Их инициатором и создателем стал начальник психологической лаборатории Михаил Лищинский.В первой комнате непринужденная, почти домашняя обстановка: стол с креслами, шкаф, аквариум, пейзажи на стенах. «Для осужденных такая обстановка – способ вырваться из негативной атмосферы, где рядом большое скопление людей, в помещениях – однотонные стены, что способствует развитию неврозов», – поясняет Михаил Витальевич. В этом году кабинет был оснащен оборудованием для пескотерапии (одна из разновидностей игротерапии), вибромассажным шлемом для снятия психологического напряжения… Вторая комната похожа на соляную пещеру, что, по замыслу автора идеи, должно способствовать релаксации. Здесь расставлены шезлонги, в окнах – пейзажи водопадов, лугов, садов… Есть прибор аудиовизуальной стимуляции, что-то вроде «музыкальных очков», в которых цветовая композиция меняется в зависимости от музыкальных комбинаций.  Сотрудник в вибромассажном шлеме.  Кабинет для релаксации напоминает соляную пещеру. |
