Почему радио молчало о смерче, как отреагировало на авиакатастрофу в Лебяжьем Лугу, как функционировало в дни ГКЧП и конституционного кризиса 1993 года?
Вместо новостей о смерче – о достижениях пятилетки
В субботний день 9 июня 1984 года по нашей области прошелся смерч. Его последствия лично я увидел из окна поезда вечером в воскресенье. Близ станции "Текстильный" – сломанные страшной силой железобетонные столбы, вместо ухоженных домов – ровное серое от пыли пространство, усыпанное перемолотыми стихией обломками досок и бревен.
Утром на планерке нам сказали, что первый секретарь обкома КПСС Владимир Клюев запретил давать какую-либо информацию о случившемся до особого распоряжения. Мы, журналисты, были сильно недовольны: в области – трагедия, есть погибшие, молва с каждым часом увеличивает число жертв, а мы в эфире рассказываем о выполненных пятилетках, вспаханных раньше графика гектарах…
Только к полудню вторника обком партии дал отмашку. Мы распределили объекты, разъехались собирать материал. Передача вышла в тот же вечер. Слухи о сотнях погибших хоть и не прекратились, но поутихли. Позже узнали, почему был дан запрет обкома партии на распространение информации о случившемся. Клюев в докладах для Москвы увеличил масштабы разрушений, чтобы помощь от центра стала максимальной. И ведь удалось! Столица построила в Иванове две шестнадцатиэтажки у автовокзала, Владимирский ДСК – два пятиэтажных дома.
Население допустили до "свободных микрофонов"
В 1986 году коллектив телерадиокомитета возглавила Маргарита Разина. После встречи генсека КПСС Михаила Горбачёва с патриархом Алексием II областные власти решили, что следует взять интервью у архиепископа Ивановского и Кинешемского Амвросия. Для этой цели из журналистов выбрали меня. Что произошло дальше, вспоминаю со стыдом.
Отправили в епархию согласованные с областными властями вопросы, Амвросий напечатал ответы, их "наверху" подкорректировали. Текст мы зачитали на пленку в студии. Но потом нам велели некоторые вопросы переформулировать и перечитать. Я смалодушничал, указание выполнил. Потом пред Амвросием извинялся. На словах он простил, но глядел на меня грустно…
В середине 1980-х на ТВ стали проводить телемосты между Москвой и Сан-Франциско. Это стало возможным, когда из цензорского устава убрали полторы строки о том, что цензор отвечает за политическое содержание текстов. Я подумал, а почему бы не проводить открытые эфиры и у нас на радио. Реакция Маргариты Михайловны оказалась мгновенной: "Делайте!" Понимал, что ответственность большая, потому в студию пригласил сотрудника милиции (люди там работали ответственные). Премьера прошла гладко. Прямые эфиры стали вести и другие журналисты.
Особенно много для развития открытых эфиров сделал Валерий Максимовский. Он вел разговоры на самые актуальные для населения темы. Яркий случай произошел во время передачи о работе городского общественного транспорта (молодым трудно представить, насколько отвратительно работал он в 1980-е годы). Местом беседы выбрали клуб завода автокранов. В зале – аншлаг, на сцене – ответственные за работу транспорта руководители. В проходах установили "свободные микрофоны", чтобы люди могли задать вопросы, сказать то, что считают нужным.
Очередь дошла до пожилой женщины, которая неожиданно заявила: "Я не верила, что передача идет в прямом эфире и можно сказать всё, что считаешь нужным". Прямые эфиры пробуждали социальную активность населения. В этом была важная миссия журналистов.
Новые веяния в экономике, большая свобода позволили нам значительно осовременить контент, в эфире появились новые передачи.
Во время путча выводили в эфир "Радио России"
В дни путча 1991 года областное радио не молчало. Организаторов госпереворота, их лидера Геннадия Янаева в коллективе отвергли, не сговариваясь. Мы передали обращение председателя облисполкома Адольфа Лаптева, где он призвал не допускать конфликтов, обеспечить нормальную работу органов власти и всех общественных институтов. Но мнение сторонников российской власти в эфире не звучало.
Шарж Нины Бахтигиряевой на руководителя "Ивтелерадио" Владимира Кашаева.
Николай Ярин, возглавлявший техническую службу, по бытовому приемнику поймал недавно появившееся "Радио России". Побежал к руководителю "Ивтелерадио" Владимиру Кашаеву (как потом оказалось, ставшему одной из ключевых фигур в истории областного радиовещания). Тот попросил найти возможность выпустить этот сигнал (очень слабый) в эфир. Но штекеры, гнезда для них в профессиональной и бытовой аппаратуре – разные. Ярин оголил провода, скрутил их, и мы при содействии связистов ОРТПЦ вывели программу московских коллег и в эфир, и по проводам. Так жители нашей области смогли узнать, что происходит в столице.
Утром 20 августа позвонил зампредседателя комитета по обороне и безопасности Верховного Совета РСФСР Борис Большаков и сообщил, что близ "Пассажа" состоится встреча избирателей с населением (митинги гэкачеписты запретили). Мы передали информацию об этом в эфир. Пришел к Кашаеву, сказал, что пойду на митинг. Тот тихо-тихо (вдруг в кабинете – прослушка) говорит: "Если эти победят, то в области меня снимут первым. У меня детей нет, а у тебя – двое сыновей, их кормить надо. Будь осторожен".
Надо отдать должное милиционерам и сотрудникам КГБ: понимая, что "встреча" по сути – митинг, мероприятию они не мешали. Вечером дома у Большакова записали его интервью. Главное в нем: "ГКЧП – орган неконституционный, потому путчисты – государственные преступники". В ночь на 21 августа депутат уехал в Белый дом, хотя знал от руководителей спецназа КГБ "Альфа", что путчисты могут предпринять штурм здания, и он мог там погибнуть.
Как только мы узнали об аресте членов ГКЧП, сразу выпустили в эфир передачу. Ведь эти дни мы, журналисты, без дела не сидели: записывали известных людей.
ШТРИХ. Весной 1991 года в эфире областного радио прозвучал первый анекдот, причем политический. Мы все видели, что авторитет компартии в стране упал ниже некуда. После апрельского пленума ЦК КПСС я рассказал в прямом эфире анекдот. "Абрам Моисеевич, это правда, что вы – член партии?" – "Ну что вы, конечно, нет! Я – ее мозг". Председателя "Ивтелерадио" Владимира Кашаева и меня вызвали в обком партии… Однако премию за хорошую работу в апреле Кашаев мне выписал.
Приходишь на работу, а там – милиционеры с автоматами
По предложению Кашаева автор этих строк зарегистрировался в Москве в качестве парламентского корреспондента. Это позволило рассказывать о съездах народных депутатов (а там тогда было очень горячо!), о деятельности Совета Федерации. Много помогали в этом Борис Большаков и член СФ Игорь Гладков. Благодаря им вышел большой цикл передач (около 30-ти) о деятельности спецслужб страны (КГБ-ФСБ), а также Внешней разведки.
В августе 1992 года под Ивановом потерпел катастрофу Ту-134, обломки задели два здания поселка Лебяжий Луг. Валентина Ионова вела с места трагедии прямые репортажи, используя телефонную связь "Алтай". И слухов, подобных тем, что возникли после смерча, не было.
Не буду давать оценку октябрьским событиям 1993 года, обстрелу российского парламента. Коллектив радио тогда возглавляла Валентина Ионова. Вот ее воспоминания: "Конституционный кризис нарастал с сентября. Вечером 3 октября вдруг прекратилось вещание телеканалов. Бегу к радиоточке – и там тишина. На такси лечу в телерадиокомпанию. При входе вижу милиционеров в касках, бронежилетах и с автоматами (такая мера безопасности источника информации в области была применена впервые). От их вида, от темноты в здании стало жутко. В компании уже был Владимир Кашаев. Вскоре прибежал руководитель службы информации Владимир Мартынов. Мы обзвонили находившихся в городе руководителей разных партий, пригласили в студию. Пришли Гребешков, Беляев, Жаворонков. Разговор с ними записали на пленку. Все сошлись в главном: необходимо сохранять спокойствие, не надо устраивать баррикад и провоцировать конфликты. Пока чистили запись, Мартынов подготовил выпуск новостей на утро. Разошлись поздно ночью, но 4 октября радио звучало в свое обычное время".
(Окончание следует)
Об истории появления и первых десятилетиях работы радиовещания "ИГ" писала здесь.
