- У вас практически в каждом фильме есть врач, который никому не может помочь. В «Бумажном солдате» медик даже себя не спас. В картине, представленной на «Зеркале», врач просто уходит от больного. У вас какие-то особые отношения с представителями этой профессии?

- Тонко копаете. Я вообще считал, что врач ушел, потому что ему не интересны эти бесконечные разговоры о прошлом. Знаете, может, у вас в городе очень понимающие врачи. Честно говоря, я такой прямой корреляции не находил, но вполне можем себе придумать какойнибудь «путь врачей в русской истории». На самом деле, в «Бумажном солдате» врач – собирательный образ русской интеллигенции. В фильме «Последний поезд» мы искали ту профессию немецких военнослужащих, которые не участвовали непосредственно в военных действиях. Так что, если честно, связи между фильмами я не вижу.

- Вы очень часто используете непрофессиональных актеров…

- У нас огромное количество неартистов. Есть, к примеру, композиторы. Да и среди артистов много тех, которые не снимались в кино: Вика Короткова – вообще студентка-кукольница. Мы специально искали молодежь по институтам, потому что хотели, чтобы в финале были какие-то особые, одухотворенные лица. Но их не так-то просто найти, надо специально собирать. Мы старались не брать, например, «сериальных» людей, искали тех, кто нам близок по ощущению жизни.

- Вам не кажется, что таким подходом к съемкам вы напоминаете фильмы своего отца? Как известно, он чаще искал типажи, чем актеров. И даже ваша манера снимать напоминает его фильмы.

- Во-первых, довольно много людей работает с не-актерами. При прочих равных, если бы я был сыном Киры Муратовой, вам бы это напомнило ее фильмы. Если бы у меня где-то, как-то Андрей Арсеньевич присутствовал, тоже возникли бы какие-то параллели. Ну что здесь общего с картиной «Трудно быть богом»? Да ничего, если честно…

- Туман (реплика из зала)…

- Туман… Знаете, если честно, это меня раздражает. Подходят люди и говорят: а почему у вас снег и такая почва? Ребята, это Питер. А почему у вас такое низкое, темное небо? Вы специально так снимали? И я снова говорю: это Питер, у нас там погодка такая.

- Была ли какая-то литературная основа у сценария?

- Нет, не было. Сценарий довольно долго переписывался, потому что мы не хотели делать такое «линейное кино», которое на всё дает однозначные ответы. Почему в России всё так? Пьем. Это такой «арт-хаусный» ответ. А есть, например, «патриотически-блокбастерный» ответ: потому что «мало родину славим, мало боремся». Я огрубляю, конечно. Мы пытались затронуть и показать жизни разных людей, потому что реальность очень сложносоставная. Мы пытались пробить некую клишированность восприятия нашей жизни через наш кинематограф. У нас много разных настроений в обществе, много противоречивых отношений. Мы пытались хотя бы приблизиться к этой сложности. Потому что это всё равно, что снять фильм в городе Иванове, а к тебе подходят и говорят: «А где невесты? Мало невест – значит, выдумал». Мне кажется, что город Иваново сложнее, чем бесконечные ряды работниц швейной индустрии, которые хотят замуж.

- У вас в фильме говорят про «новый мир». А как вы сами к этому относитесь?

- Этот мир – он же «новый старый». Мы взрослели под одними лозунгами, потом отринули их, а теперь снова к ним и приехали. Так всё время происходит, мне кажется: мы от чего-то гневно отказываемся, выбираем новое, потом от нового гневно отказываемся. А каким будет наше будущее, мы же не знаем, правда? Два года назад мы жили в одном мире, полгода назад – в другом, в через пару лет будем жить еще в каком-то. Но, к сожалению, я не уверен, что он будет таким уж мирным и благостным.